— Что такое, по-вашему, несчастная любовь?- Это я для других.
Денег нужно ровно столько, чтобы не чувствовать себя униженным.
Я три раза была замужем, и я всегда была счастлива. Несчастливы были мои мужья, потому что я приносила их в жертву сцене.
Не нужно путать интервью с исповедью.
Я тут как — то сказала одному знакомому: Надо быть смелым человеком, чтобы уехать в Америку жить. А он говорит: Надо быть смелым человеком, чтобы здесь оставаться.
Любая женщина — всегда актриса. И если она плохая актриса, она проиграет.
Если ты себя не любишь, то и тебя никто не будет любить. Нужно полюбить себя.
Серьезно говорю — я единственная звезда в России и в совке. Такая у меня должность.
Может быть, я пою гениальнее в студии, но когда я на сцене, зрители гениальнее.
В 1977 году меня впервые выпустили за рубеж, в Венгрию. Помню, был чудный солнечный день, я гулял вдоль Дуная. И вдруг увидел кинотеатр, на котором афиша по-английски: «Американский кинофильм «Пролетая над гнездом кукушки» с Джеком Николсоном». И я купил билет… И этот фильм перевернул мою жизнь. В нем есть сцена, где герой Николсона, который находится в психлечебнице, убеждает остальных ее обитателей, что оторвет от пола каменный умывальник. Он пытается это сделать, но у него ничего не получается. И все начинают над ним подтрунивать, а он говорит: «По крайней мере, я попытался». И я вдруг понял, что в этом и состоит весь смысл жизни! Нельзя говорить «да не получится». Ты обязан пробовать, это единственное, ради чего стоит жить…
Любопытный факт: если взять все европейские страны и распределить их по тем трем ветвям христианства, которые в них доминируют, то окажется, что наиболее высокий уровень жизни, наиболее развитые демократические институты встречаются в государствах, где церковь имеет наименьшее влияние, то есть в протестантских; за ними следуют страны католические, и на последнем месте — православные. Полагаете, это случайно?
Свобода и ответственность — две стороны одной и той же монеты, без второй нет первой. Но раб по определению безответственен, за него отвечает хозяин. Для раба существует воля — что хочу, то и ворочу, — не имеющая ничего общего со свободой.
Мы люди крайностей. Даже в космосе мы можем быть первыми на земле. У нас слабость может быть силой. У нас даже в жару бывает мороз по коже. Мы проигрываем так же красиво, как и выигрываем. Мы любим таким, какой есть. Мы скучаем так, что с нами уже не расстаться. У нас не получится обыкновенно: это будет Великая Олимпиада. Олимпиада для всей страны. Олимпиада каждого. Поехали.
Я не верую в бога, и я не свинья, уверяю вас. И мой отец не верил, и он был не свиньей. И миллионы людей не верят, и они абсолютно порядочные честные люди.
Однажды Протагор требовал платы со своего ученика Еватла, а тот ответил: «Но я ведь еще не выиграл дела в суде!» Протагор сказал: «Если мы подадим в суд и дело выиграю я, то ты заплатишь, потому что выиграл я; если выиграешь ты, то заплатишь, потому что выиграл ты [как мой ученик].
Теория без практики (упражнения) и практика без теории есть ничто.
О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию, — и вопрос темен, и людская жизнь коротка.
Упражнение даёт больше, чем хорошее природное дарование.
Человек есть мера всех вещей: существующих — в том, что они существуют, и несуществующих — в том, что они не существуют.
О всякой вещи существует два противоположных друг другу рассуждения.
Нет ни искусства без упражнения, ни упражнения без искусства.
Что ни говори, а частная собственность отражается на психологии человека.
Я не понимаю, мы доказательства ищем или памятники старины?
Зачем хлеб, когда есть сухарики.
Женись, топись — море рядом.
По ниточке ходишь?!
— Не тонкий ты человек, Сундуков. Сундук, а не человек.
— Слушай, а может мне тоже побриться? — Давай, кому нужна твоя козлиная борода!
Каждой женщине свойственны черты милиционера. Сначала она говорит: «Давайте не будем!», а потом: «Следуйте за мной!»
— У вас есть лопатка? — Девушка, а экскаватор вам не нужен? Доктор, у нас есть экскаватор?
— Лично я свой багажник запираю в бумажник. — Наоборот — значительно удобнее.
— Ну всё! Пошутили, пора и честь знать! — Счастливо, пока!!! — Ну что? Можно считать, что беседа прошла в тёплой и дружеской обстановке?
— На кого я стал похож. Я же потерял своё лицо! — Его надо иметь.
— Она перележала на пляже и вся сгорела. — Но от неё хоть что-нибудь осталось?
— Вы извините, я ведь думала, это Вы врач! — Я так и понял!
Грустно, Стёпа, грустно. Ты посмотри, эти нахалки плавают как дельфины-шизофреники!
— 5:0? — Пять лет! — Год, условно.
Кончил читать эту муру. Джексон оказался женщиной. Авантюристкой.
— На чём ты сейчас остановился? — Представляешь, Джексон сбежал из тюрьмы! — Мне бы его заботы!
Ты — дежурный по кухне, я — принеси воды… Приготовь ужин!!! — Опять?! — Да!
Хорошая пара: укротительница и ветеринар. Она выступает со львами на арене, а я их потом лечу от переутомления. Вот это цирк, тихое место.
Выкатились. Всё-таки довели до курения.
Клянёмся не бриться, не пить, не курить и остаться дикарями.
— Рома, кто это? — Я, но без бороды.
Говорили мне: Рома, поезжай в санаторий. ВЦСПС, МИД, ВТО, ДДТ, УКАКА… Пижама в полоску.
А эта Наташа заморочила мне все мозги, клялась, что она никакая не милиционерша, а артистка кино. Теперь я вижу какая она артистка. Вот это кино!
— Это ты тут всю ночь стонал? — Я пел… — И этот стон у вас песней зовётся…
Стёпа, поцарапал всю машину, всю машину. Пора продавать.
Кровавая заря поднималась над городом. Джексон стоял напротив тюрьмы. Петерсон стоял рядом с ним. Петерсон целовал его руки. Он ненавидел его, волосы, его бороду… «Джексон» — сказал Петерсон и вдруг раздался… кх!
