Творческая мысль человека убегает от путаных, может быть, красивых узорных сплетений и украшений к простому экономическому выражению.
Только тогда я свободен, когда моя воля через критическое и философское обоснование из существующего сможет вынести обоснование новых явлений.
Всё бралось живое, трепещущее и прикреплялось к холсту, как прикрепляют насекомые в коллекции.
Разве может понять человек, который ездит всегда в таратайке, переживания и впечатления едущего экспрессом или летящего в воздухе.
Самое ценное в живописном творчестве есть цвет и фактура — это живописная сущность, но эта сущность всегда убивалась сюжетом.
Написанное лицо в картине дает жалкую пародию на жизнь, и этот намёк — лишь напоминание о живом.
Художник должен выстроить живописную систему как живое тело.
Живое превратилось в неподвижно мёртвое состояние.
Всегда требуют, чтобы искусство было понятно, но никогда не требуют от себя приспособить свою голову к пониманию.
Сжегши мертвеца, получаем один грамм порошку, следовательно, на одной аптечной полке может поместиться тысячи кладбищ.
Каждая форма есть мир.
Бег лошади можно передать однотонным карандашом. Но передать движение красных, зелёных, синих масс карандашом нельзя.
Искусство не имеет ни будущего, ни прошлого, следовательно, оно вечно сегодняшнее.
Квадрат — зародыш всех возможностей.
Художнику дан дар для того, чтобы дать в жизнь свою долю творчества и увеличить бег гибкой жизни.
Кто чувствует живопись, тот меньше видит предмет, кто видит предмет, тот меньше чувствует живописное.
Живописцы должны бросить сюжет и вещи, если хотят быть чистыми живописцами.
Искусство есть тот момент достижения, который остановился, в котором пресекается всякое изменение.
Интуитивное, мне кажется, должно выявиться там, где формы бессознательны и без ответа.
В точке нечего видеть кроме точки, поэтому появляется в супрематизме точка в виде квадрата или круга, вызывающая сильнейшее негодование всего общества. Но в конце придут к точке — себе.
