То, чему учили древние так незначительно и по большей части так маловероятно, что я не надеюсь приблизиться к истине иначе, как удаляясь от путей, которым они следовали.
Все науки настолько связаны между собою, что легче изучать их все сразу, нежели какую-либо одну из них в отдельности от всех прочих.
Трусость очень вредна, потому, что она удерживает волю от полезных действий.
Уединение нужно искать в больших городах.
Трусость происходит только от отсутствия определенной надежды и желания…
Те люди, которых особенно волнуют страсти, больше всего могут насладиться жизнью.
Чтение хороших книг есть как бы беседа с почтеннейшими людьми прошлых веков — их авторами, и причем ученая беседа, в которой они открывают нам только лучшие из своих мыслей.
Лучше совсем не помышлять об отыскании каких бы то ни было истин, чем делать это без всякого метода.
Ничто не кажется мне нелепее смелых споров на ветер о тайнах природы, о сиянии светил, о сокровенных вещах будущего, без того, чтобы хоть раз исследовать то, может ли человеческий дух идти так далеко.
Люди с сильным и великодушным характером не меняют своего настроения в зависимости от своего благополучия или своих несчастий…
Дайте мне материю и движение, и я создам мир.
Кто берется давать наставления, должен считать себя искуснее тех, кому он их дает: малейшая его погрешность заслуживает порицания.
Верно определяйте слова, и вы освободите мир от половины недоразумений.
Великие люди считают, что нет большего зла, чем трусость тех, кто не может переносить беду с твердостью, и хотя они ненавидят пороки, но не ненавидят тех, кто подвержен этим порокам, а питают к ним только жалость.
Я родился с таким умом, что главное удовольствие при научных занятиях для меня заключалось не в том, что я выслушивал чужие мнения, а в том, что я всегда стремился создать свои собственные.
Людям не приходилось бы так легко стыдиться, если бы они, высоко ценя свою личность, считали бы исключенной возможность чьего бы то ни было презрения.
Надменность — всегда порок, хотя бы уже потому, что у надменных людей нет никаких серьезных оснований уважать себя.
Я еще в школе усвоил, что нельзя выдумать ничего столь оригинального и маловероятного, что не было бы уже высказано кем-либо из философов.
Истинное величие души, дающее человеку право уважать себя, больше всего заключается в его сознании того, что нет ничего другого, что ему принадлежало бы по большому праву, чем распоряжение своими собственными желаниями.
