… отношения между психиатром и пациентом в корне отличаются от отношений между адвокатом и подзащитным. Адвокат оперирует только фактами. Психиатр обязан извлекать на свет чувства.
Что сказать людям, подарившим тебе жизнь, когда ты по собственной воле собираешься от этого подарка отказаться? Вздохнув, Эмили отбросила карандаш. Ничего. Нечего сказать, потому что они станут читать между строк, искать причину твоего ухода и винить во всем только себя.
— Именно это я и называю любовью — когда оглядываешься назад и ничего не хочешь менять.
Подростковый суицид — тревожная эпидемия, которая с каждым годом охватывает все большее число детей. Самоубийством подросток заявляет одновременно о силе и отчаянии.
Сейчас она рыдала так, как делала все остальное, — неистово, взахлеб.
Мозг — удивительная вещь. Если раны не видно, это не значит, что она не болит. Рана навсегда оставит рубцы, но ее можно излечить.
Я всегда говорил: хорошо, что я не актер, а то обязательно забыл бы что-нибудь чертовски важное, когда мне вручали бы «Оскар».
… глубже всего ранит равнодушие.
Во время предъявления обвинения адвокат должен сохранять хладнокровие, как кошка, готовая приземлиться на все четыре лапы независимо от того, как ее швырнули.
Если очень сильно любишь человека, никогда не взвалишь ему на плечи груз, который придется нести до конца жизни.
— Потеряв голову, по волосам не плачут.
Говорить о потере — что может быть абсурднее? Потерять можно туфлю или связку ключей. Тебе не пришлось хоронить собственного ребёнка, и ты говоришь о потере. Это трагедия. Опустошенность. Ад.
Мэлани наблюдала, как Гас кладет сына рядом с Эмили. — Нет, вы видели! — воскликнул Майкл. — Моей дочери один час от роду, а она уже спит с парнями.
Несмотря на то что истории болезни не подлежали разглашению, у стен есть уши. Люди в больницах разговаривают, плачут, а окружающие их слышат.
Он обнял ее, и когда она обняла его в ответ, перед ее мысленным взором пронеслась вся его жизнь: вот ему пять лет — он белокурый мальчик; вот одиннадцать — угловатый подросток, растущий не по дням, а по часам; вот тринадцать — настоящие мужские руки.
В семнадцать лет даже крошечные неприятности приобретают размеры слона, мысли могут дать самые невероятные всходы на плодородной почве разума, поэтому иметь рядом с собой человека, который принимает тебя таким, какой ты есть, — так же важно, как дышать.
… и болело не горло, и температура не поднялась, но когда разбито сердце — боль почти физическая.
Когда любишь человека, ставишь его интересы выше собственных. И неважно, насколько непостижимы эти интересы, неважно, насколько сумасбродны, неважно, что ты чувствуешь, будто сам себя режешь на кусочки.
Матери обладают уникальным видением. Мать все воспринимает сквозь призму, в которой видит свое дитя в различных ипостасях одновременно. Именно поэтому мать видит, что ее ребенок разбил вдребезги керамическую лампу, но продолжает считать его настоящим ангелом.
— Вот увидишь. Окунешься назад в свою стихию и тут же придешь в себя.
Он наблюдал за тем, как она переворачивает блины и заправляет выбившийся локон за ухо, и думал: «Да, вот та женщина, на которой я женился».
Я вижу себя сейчас, — говорила она. — Вижу, кем хочу стать через десять лет. Но я не знаю, как добраться из пункта А в пункт Б.
