— Знаешь, если бы что-то было иначе, может быть мы могли бы… — Нет смысла себя казнить, Тедди. Мы по-прежнему друзья, правда? Что означает, что мы будем рядом намного дольше, чем большинство супругов.
Мечты для тех, кто любит поспать. Я же предпочитаю бодрствовать и трахаться.
— Вы двое просто чудо. Вы как будто в синхронном плавании: вы одинаково думаете, двигаетесь, заканчиваете фразы друг друга… — Это случается после 6 лет совместной жизни: вы становитесь единым существом.
Настоящая любовь, когда она приходит, совершенно не похожа на то, чего ожидаешь.
— Всем известно, что друзья не спят.. — А, точно! Секс — ведь это то, чем занимаются с абсолютными незнакомцами, с людьми, которых никогда больше не увидишь, если только не столкнешься случайно на улице. Ни в коем случае — не с тем, кто для тебя хоть что-то значит! Кто придумал это идиотское правило?..
— Праздновать что? Что я превращаюсь в старого пердуна? Что моя жизнь кончена? — Подумай обо всем хорошем, чего можно ждать. — Метеорит? Недержание? Хронический запор? Памперсы?
— Мама права, ты ни о ком не заботишься кроме себя! — Ну, если не я, то кто?
Чтобы кто-нибудь что-нибудь захотел, надо убедить его, что кто-то хочет эту вещь больше.
Если вы отнесётесь к этим плакатам всерьёз — вас зажарят живьём. Лучший способ отреагировать на это — посмеяться над самим собой. Громче, чем остальные.
— Не хочу я быть святым! Я хочу быть безжалостным бессердечным козлом, который трахает всех, кого захочет, без малейших угрызений совести! — Извини, но это место уже занято.
— А что было бы «практично», Теодор? Жениться? Уехать в пригород? И стать домолюбивой чадорастящей имитацией гетеросексуала? Для чего?! Чтобы я стал одной из мертвых душ: ходил на рынок, отвозил детей в школу, устраивал барбекю на заднем дворе? Это их смерть, не моя. Я голубой! И к любому, кто чувствует жалость или обиду, я скажу: судите самих себя!
Каждый художник — это самовлюблённый, эгоманиакальный фашист.
— Нет ничего плохого в том, чтобы получать то, что тебе нужно. — Не удивительно, что ты это говоришь. Это твой манифест. — Это мог бы быть всеобщий манифест, если бы людям хватало честности признать это.
— Как, ты думаешь, я заставила его выжить? Я продолжала орать: «Бл*ть, да сдохни ты наконец уже!». Помогало, как по волшебству.
— Ты мне нужен…
— Леди…— И перестаньте называть меня леди. Что вы как Джерри Льюис?! Меня зовут Дебби. — Дебби… — Но вы можете звать меня миссис Новатны.
— Нет, это ты так думаешь, потому что тебя научили так думать: «мы все нуждаемся друг в друге». Дерьмо это все! Ты самый единственный, кто тебе нужен. Ты — единственный, кто у тебя есть.
— Ну прости, что я не могла дать тебе всего, что ты хотел. Но я дала тебе всё, что могла.
— Ты слишком многого ждешь от меня. Тебе нужно все мое время, вся моя привязанность. Если ты не получаешь этого, ты считаешь, что у нас проблемы. Ты злишься, что я провожу с ребенком больше времени, чем ты. Ты винишь меня в том, что Брайан не отдал тебе родительских прав. Полагаю, я виновата даже в том, что могу родить ребенка, а ты нет! — Эй, это не честно! — Мне кажется, что я пол жизни провожу, извиняясь перед тобой и стараясь убедить в том, что я люблю тебя, но тебе всегда недостаточно! Я начинаю думать: а будет ли когда-нибудь достаточно?!
Не понимаю, зачем нужно отталкивать человека, которого любишь?
— Меня пугает мысль, что я останусь совсем один. — Такими мы все приходим, такими мы все и уходим.
Не существует нужных слов, чтобы отнять ту иллюзию, на которую имеет право каждый ребенок: что он непобедим, что он бессмертен.
Ничто не убивает хорошие отношения быстрее, чем полная откровенность.
Смерть очень возбуждает.
— Если это хоть как-то демонстрирует твою технику, то я удивляюсь, почему у тебя всё ещё есть бойфрэнд.
