«Это был на удивление очаровательный человек, совершенно исключительный, единственный в своем роде. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые заставляют девиц млеть, если вы понимаете, что я хочу этим сказать.» (О докторе Ганнибале Лектере)
Искушение потрафить недругам и тем самым попытаться заслужить их одобрение – тот червь, который всегда гложет вас изнутри лишь для того, чтобы вас уничтожить.
День содрогнулся бы, узнав, что так начнется…
Мы никогда нигде не можем задерживаться, детка, — ответил отец, положив ладонь ей на голову. — Никто не в силах остаться там, где ему хочется.
…и трагедия не в том, что человек умирает, трагедия — когда человек умирает зря.
«Врачи понимали, хотя и не говорили, что Бог ни черта не сделает для лежачего перед ними больного ребенка.»
-Во что же он верит? -В хаос.Но в хаос даже не надо верить. Он самоочевиден.
Совесть Крендлера была существом ручным и легко прощала все грехи своему хозяину.
…одно качество характера вовсе не исключает наличие любого другого качества. Они могут соседствовать рядом друг с другом, и хорошие, и ужасные.
Человек может быть сильным ровно настолько, насколько хочет этого.
«Трагедия не в том, что все эти люди умерли. Трагедия в том, что многие умерли напрасно.»
Доктор Лектор: — Что еще я вам говорил? Марго: -» Вы сказали, что вы даже более странный человек, чем я, и в том, чтобы быть странным, нет ничего плохого.
Нельзя сбрасывать со счетов человека, которому хватает безумия говорить правду.
Есть такое общее для всех нас ощущение — мы все о нем знаем, но до сих пор не придумали для него конкретного названия — это счастливое предвкушение собственной способности испытывать к кому-то презрение и неуважение.
В Вашингтоне действует аксиома, справедливость которой доказывалась неоднократно. Суть ее состоит в следующем : если кто — то громко испортит воздух в комнате и виновник этого очевиден, то другие, находящиеся в этой комнате, тоже могут слегка пукнуть при условии, что все делается одновременно.
Мы не боимся оставлять наших детей в детском саду на попечении чужих людей. Но в то же время, компенсируя чувство вины за это, страдаем параноидальной подозрительностью в отношении всех незнакомых людей. Тем самым мы непроизвольно культивируем страх у наших отпрысков.
— Мы просим вас, мистер Крендлер, чтобы вы открыли для нас свой разум, — продолжил хозяин дома. Он осторожно поднял крышку черепа заместителя помощника, положил ее на серебряное блюдо и перенес блюдо на приставной столик.
«Высокомерие — не что иное, как заявление о себе.»
Теперь, когда мир, в котором мы обитаем, огрубил наши сердца и сделал их бесчувственными к проявлениям низости и беспутства, нам иногда полезно взглянуть на предметы, все еще представляющиеся людям воплощением зла и пока еще способные пробудить от сна равнодушия нашу так похожую на тесто, вялую и покорную совесть.