Но больше всего я боюсь тьмы, потому что во тьме все становятся одинаково серыми.
У нас неслыханная выдержка: мы способны выдерживать излияния безнадёжнейших кретинов.
Разве бог имеет право на какое-нибудь чувство, кроме жалости?
— Вот как? Мы цитируем мятежника Цурэна?
Хоть король, хоть черт, хоть сам дон Рэба…
— Хамье! Вы же неграмотны, зачем вам подорожная??
— Румата, друг мой, пойдёмте отсюда. У вас слишком богатые погреба!.. Уедемте!
«…Когда же пытуемый впадает в беспамятство, испытание, не увлекаясь, прекратить…»
— Как вольно дышится в возрождённом Арканаре!
— Кусается, стерва, что твой хорёк…
Пятнадцать упитанных увальней с топорами не слишком много для человека, владеющего приёмами боя, которые станут известны здесь лишь три столетия спустя.
— Я мог бы скупить весь Арканар, но меня не интересуют помойки…
Суть в основных установлениях нового государства. Установления просты, и их всего три: слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми!
— Благородный дон поражён в пятку!!
В нашем деле не может быть друзей наполовину. Друг наполовину — это всегда наполовину враг.
— Кстати, благородные доны, чей это вертолёт позади избы?
— Ты, сынок, главное, не сомневайся. Поверь, главное. Раз власти поступают — значит, знают, что делают…
— Может быть, вы дьявол. Может быть, сын бога. Кто вас знает?
Грамотный? На кол тебя! Стишки пишешь? На кол! Таблицы знаешь? На кол, слишком много знаешь!
Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят чёрные.
Я же все-таки человек, и все животное мне не чуждо…
— Я вспотел, и мне нужно возместить потерю жидкости.
