Тристан, которому по смерти, Обман воздвигнет изваянья, Измыслил басню про меня; А я — ничто, найдёныш бедный, И мой единственный отец, Мой ум, мое к наукам рвенье, моё перо.
Вся жёлчь моя могла б едва ли такую флегму растопить!
— Всегда надменна красота. — Да. Но жестокость – некрасива.
— Один — дурак, другой — помешан, А ты обоим им подстать.
О небеса! Как слово правды могущественно в сердце нашем
— Ему приказано вам тотчас вручить две тысячи эскудо. — Зачем? — Нашить платков побольше.
— Отважный человек. — И осторожный. — Зарежет мастерски. — Само собой.
Мой деспот родовая кровь.
— По настоящему зовусь я Живопыро. — Оно и видно!
Любовью оскорбить нельзя, Кто б ни был тот, кто грезит счастьем. Нас оскорбляют безучастьем.
Ведь не в величье — наслажденье, А в том, чтобы душа могла осуществить свою надежду.
Я, Ваша милость, слышал Вас, Но мне не верилось, простите, Что Ваша милость так кричите В такой неподходящий час.
«Что проку в этих молодых мужчинах», Скажу я сам себе наедине. Видней мужская красота в морщинах, И в седине, и в седине.
Итак, осиротели, значит, Покрылись тьмой мои глаза! И все же просится слеза: Кто мало видел, много плачет.
— Но что вы делаете? Что вы?! — Я негодяю и пройдохе даю пощёчины!
— Начелдахи недурносы. Пошли-баши? — Пошли—баши. — Какой занятный язык…
— Слугу не терпят, если он коль в чём искусней господина.
Попробуемте греческого: выпьешь, так и начнешь по-гречески чесать.
Вбей крепче, Фортуна, в колесо своё гвоздь золотой! Постой, блаженство!
Ища вниманья знатной дамы, Усердны будьте и упрямы: Не камни женские сердца.
Кто любит вслед чужой любви тот жаден. В нем завистью зажжен сердечный пыл.
Ну кто же любит раз в неделю!
Уйдите. Вас я не отдам, И не просите, не дождетесь. Вы здесь со мною остаетесь. А я, я буду с вами там.
